So open your eyes.
09.09.2012 в 18:08
Пишет arafrael666:Смертник.
Фэндом: Marvel Comics, Мстители / The Avengers (2012) (кроссовер)
Персонажи: Клинт Бартон, Фил Коулсон, Ник Фьюри
Рейтинг: R
Жанры: Джен, Драма, Психология, Философия, POV
Размер: Мини, 8 страниц, 1 часть
Статус: закончен
Описание:
История того, как Клинт Бартон оказался в Щ.И.Т. и познакомился с Фьюри и Коулсоном. Немного переживаний, сомнений и воспоминаний на грани смерти.
Камера тесная, пятьдесят квадратных футов. И половину этой площади занимает койка. В одном углу унитаз и раковина, в другом – стол и стул. Вот и все удобства. Одна из стен – сплошная решетка. За ней видны остальные пять камер – три напротив, еще две по бокам. Все они, кроме моей собственной, пусты. Не то что бы я единственный заключенный в тюрьме, нет. Просто кроме меня в отделении для смертников никого нет.
* * *
- Клинтон Френсис Бартон, вы обвиняетесь в убийстве двенадцати человек, убийстве третьей степени с применением методов особой жестокости, разбойном нападении, покушении на убийство….
Список длинный, и я его не слушаю. Мой адвокат мне потом расскажет, если понадобится. Меня интересует лишь самые первые слова судьи – про двенадцать человек.
- …и приговариваетесь к смертной казни посредством смертельной инъекции. Приговор будет приведен в исполнение в течение месяца.
Это все тоже не сюрприз. Ничего другого с моим списком достижений мне и не светило. Я жду, когда эта занудная сука заткнется и даст мне слово. Нет, никакого уважения к суду я не испытываю. Просто я не люблю перебивать. И не люблю, когда меня перебивают.
Зал суда не то что бы забит под завязку, но относительно полон. Разумеется, не каждый день тут судят маньяков и тем более, не каждый процесс доходит до казни. Взбаламутил я это болото, ничего не скажешь.
- Бартон, у вас есть, что сказать суду?
Я немного медлю. Она этого не замечает. Может, уже привыкла.
- Да, ваша честь. Есть вопрос.
- Задавайте, - устало кивает она.
- Кто?
читать дальше- Простите? – ни судья, ни прокурор не понимают о чем я.
- Кто тринадцатый? – поясняю я. – Вы сказали, что меня обвиняют в убийстве двенадцати человек. Я же прекрасно помню, что их было тринадцать. И потому мой вопрос – кто? Кого я не добил?
Первые пару секунд все молчат. Судья от недоумения, прокурор от злости, присяжные от возмущения. По крайней мере, лица у всех соответствующие. Мой адвокат не удивляется. За три месяца процесса я и не такое выкидывал. Среди зрителей поднялся небольшой гвалт, в основном в секторе прессы.
- Протестую, ваша честь! – просыпается прокурор, - Подсудимый не имеет права на получение подобной информации!
Я сижу и терпеливо жду. Судья, наконец, приходит в себя.
- Подсудимый, вам мало того, что вы уже натворили? Зачем вам имя выжившего?
- Не люблю незавершенных дел.
Шум в зале резко вырос на добрый десяток децибел. Да я так их до скандала доведу. Мной овладевает злое веселье.
Один из зрителей смотрит на меня с нескрываемым интересом. Я его помню. Он сидел на всех слушаниях по моему делу. Внешность невозмутимого банковского работника в деловом костюме. Но его выдают слишком широкие плечи и четкие, уверенные жесты. Нет, он далеко не клерк, хоть и прикидывается. Он понимает, что я его заметил, и едва заметно улыбается.
Мой адвокат тем временем спорит с прокурором и судьей по поводу этого чертова имени. Пусть спорит. Я хочу знать, кого не добил.
* * *
В отделении для смертников пусто и одиноко. Это совсем не значит, что я умираю от скуки. С развлечениями тут туговато, но зато мой надзиратель, Рональд, отличный парень и относится ко мне куда лучше судьи и присяжных. Иногда мы с ним сидим и подолгу разговариваем о всякой ерунде – ему тоже нечем себя занять.
От него я узнал, что население разделилось на два лагеря по отношению ко мне. Одни считают меня уродом и убийцей, и казнь – лучшее, что может меня ждать. Другие, напротив, думают, что я сделал доброе дело, истребив шайку бандитов, которых неизвестно как земля носила. Мне, если честно, плевать и на тех и на других. Общественное мнение в моем случае ничего не решает. К тому же, я старался не для похвалы или порицания.
Впрочем, банда Дюкена действительно была сборищем отморозков – это факт. Я избавил мир от нескольких убийц и наркоторговцев. Барни мог бы мной гордиться, я почти пошел по его стопам.
Рональд был на той стороне, что одобряла мои действия. В этом мне определенно повезло. Будь он в стане «врага», мое пребывание здесь превратилось бы в сущий ад. А так – вполне сносное существование. Не номер люкс, но мне приходилось жить и в более гадких условиях. Я даже уговорил Рональда притащить мне гитару. Он поначалу отказывался, отмахиваясь от меня тюремными правилами.
Тогда я выдал свой основной аргумент. Я ведь не могу взять в руки свой лук со стрелами. Что лук, мне даже банальный дротик не дадут. А мне до безумия хотелось подержать хоть что-то, отдаленно напоминающее оружие с тетивой. Рональд молча выслушал меня и ушел. Когда на следующее утро я проснулся, то обнаружил его у двери моей камеры со стулом в одной руке и потрепанной гитарой в другой. Он поставил условие. Я получаю возможность играть, сколько влезет, а взамен рассказываю, как перестрелял из лука Банду Мечника.
На мой закономерный вопрос, на хрена ему такое знание, он пожал плечами и сказал, что раз не может перебить их лично, так хоть послушает от того, кто это сделал. Оказалось, что его сын имел неприятности с этими психами. И Рональд хотел знать, как именно и в какой последовательности я их уничтожил.
Особой кровожадности я в нем не заметил. И подумав, согласился. Все имеют право на месть.
* * *
Разумеется, ни прокурор ни судья не соглашаются выдавать мне информацию. Я мрачно шучу, что мне отказывают в последнем желании. Зал смеется. Стервятники.
Адвокат с кислой миной подходит к моей клетке.
- Бартон, к чему была эта провокация? Вы ведь могли спросить у меня позже.
- А у вас есть эти данные?
- Нет. И мне бы их и раньше не выдали, а теперь тем более.
Я терпеливо жду продолжения.
- Я могла бы запросить список убитых. И вы бы сами решили, кого в нем не хватает. А теперь прокурор потребует закрыть доступ и к этой информации тоже.
Мы оба не говорим о том, что меня только что приговорили. Она едва ли не с начала процесса с этим смирилась. Я иного исхода просто не ждал. Она далеко не дура. И даже неплохой специалист. Но меня она недолюбливает. Не из-за дюжины упокоенных мной отморозков, нет. Из-за срыва собственной карьеры. Мое дело с самого начала было безнадежным. Кому нужен адвокат, у которого клиент отправился в камеру смертников?
Она еще что-то говорит, но я уже не слушаю. К моей клетке приближается тот самый парень с внешностью клерка и повадками наемного убийцы. Видимо, он подходит слишком близко, и мои соглятаи преграждают ему путь. Он словно этого и ждет. Отточенным движением вынимает удостоверение, наслаждается замешательством на лицах охраны и уже беспрепятственно подходит ко мне. Адвокат мгновенно оценивает ситуацию и ретируется. Она, что, его знает?
- Мне понравился ваш демарш, мистер Бартон.
Я молчу, мне плевать, что ему там могло понравится.
- Ваши слова про незавершенные дела, это было искренне? Или вы просто хотели покрасоваться?
Мне тоже становится интересно.
- Было бы обидно уходить, зная, что не закончил то, из-за чего тебя сюда упекли и в скором времени казнят. Вы не находите?
Он медленно кивает.
- Меня зовут Фил Коулсон. Я правительственный агент. Из своих
- Я уже оценил, - хмуро вспоминаю ошарашенных охранников и сбежавшего адвоката. - Мне представляться смысла не имеет.
- Знаете, я мог бы узнать через свои каналы нужное вам имя.
- Но ведь просто так вы этого делать не станете? Вам что-то будет нужно взамен.
- Мистер Бартон, ну что можно потребовать у приговоренного к казни?
- Без понятия. Информацию, может быть.
У него на лице появляется странное выражение. Словно я сказал глупость, в то же время не лишенную смысла. А еще он понимает, что я отказываюсь сотрудничать.
- Коулсон, у меня есть еще целый месяц, что бы выяснить это самому.
- Находясь в камере? Не смешите, мистер Бартон. К тому же, - скучнеет он, - судья сказал не «через месяц», а «в течение месяца». Чувствуете разницу? Вас могут казнить и завтра.
* * *
Стрелять из лука меня научил Трикшот. Играть на гитаре тоже. Он вообще был хорошим учителем. Жаль, человеком плохим.
Когда он впервые увидел, как я пытаюсь освоить инструмент, то лишь посмеялся и заметил, что мне не стоит доверять вещей, имеющих больше одной струны. Я в ответ огрызнулся, сказав, что и из лука когда-то стрелять не умел. Он помолчал, затем отобрал гитару и начал показывать, как правильно.
И теперь, когда моими зрителями остались лишь пустые камеры, мне не стыдно за свою игру. Насчет слов песни, правда, сказать этого не могу.
Когда тебя поставят к стенке,
Когда они взведут курки,
Не верь, что видишь старый фильм на кинопленке,
И не ищи к себе протянутой руки.
И не пытайся ненавидеть палачей,
Смотреть, кто именно в тебя стрелял.
Их отличает от тебя лишь флага цвет и звон цепей,
Той стороны, с которой ты стоял.
- А я думал, вас не расстреливать будут, а вкатят смертельную дозу павунола.
Коулсон подошел незаметно, я даже не заметил, как лязгнули замки на дверях в отделение.
- Романтично петь о том, как тебя усыпят, словно бешеного пса, у меня не получается. Я не настолько псих.
- Насколько я знаю, вы вообще не псих. Читал заключение местного психиатра, - поясняет он. – Все убийства вы совершили, вполне сознавая, что творите. И властям сдались без всякого сопротивления, добровольно. И вели себя все эти месяцы вполне адекватно.
Я ничего не сказал на это, лишь продолжил перебирать струны.
- Вот только способ вашей расправы заставляет задуматься. Стрела в левый глаз – это довольно экзотично.
- По-другому не умею.
- Серьезно? А как насчет Жака Дюкена? Вскрыть еще живому человеку нутро, а потом отсечь голову. Запись ваших подвигов я тоже видел. Смотрелось довольно впечатляюще.
Коулсон с нескрываемым интересом ждал, что я на это скажу. Рональд позади него тоже, хотя уже слышал раза три.
- Это была месть.
- О причинах я наслышан. Я знаю, что Дюкен убил вашего брата похожим способом.
Мне бы понравился его цинизм, если бы речь не шла о Барни.
- Вы не поняли, Коулсон. Это была не только месть за моего брата, - я пытался подобрать подходящие слова. – Это была месть за предательство учителем своего ученика. Именно Мечник научил меня владеть холодным оружием. Вот и поплатился.
- Однако какие библейские страсти бушуют в таком захолустье. Стрелять из лука, вас, по-видимому, учил другой человек?
Я не ответил и продолжил наигрывать свою песню.
И поверни сегодня солнце на восток,
И время против стрелки - вспять,
Ты не узнаешь, кто получит от судьбы плевок,
Кому стоять у стенки, а кому - стрелять.
Вдохни поглубже и закрой глаза -
Инверсия не изменяет сути.
Сегодня смерти повезет не одного забрать,
А всех, кто выбрать знамя не забудет...*
- Слова вы придумали? – спросил Коулсон, когда я умолк.
Я вяло кивнул.
- Выступать на Дне Независимости я бы вас не выпустил. Чересчур провокационно, - он одобрительно улыбнулся, - А вот для души – очень даже.
Ну, надо же, мои нескладные вирши понравились этому сухарю. Жаль, не успею издать поэтический сборник.
- Мистер Бартон, я назову вам нужно имя без всяких условий. Просто, чтоб вы не мучились. Выжившего зовут Гектор Холл, он ближайший помощник… вернее, был ближайшим помощником Дюкена. Если вы помните, в него вы стреляли последним.
- И видимо, схалтурил.
- Возможно, - не стал спорить Коулсон, - Вас не в чем винить, Ведь вы пришли за Мечником и не могли дать ему уйти.
- И что с ним теперь? - спросил я, имею в виду Холла.
- Попал под программу защиты свидетелей. Его подлечили и отправили в Оклахому под другим именем. Судить его не стали за недостаточностью улик.
Я сильнее нужного стиснул гитару, и струны жалобно тренькнули. Рональд позади Коулсона ощутимо напрягся.
- Что за имя?
Коулсон не спешил с ответом. Я был готов оторвать кусок грифа и метнуть в его невозмутимую физиономию. Я бы попал, несомненно. Останавливало меня лишь самообладание, привитое Трикшотом.
- Что за имя, Коулсон?
- Теперь его зовут Кристофер Мердок. Живет в городке под названием Догтаун.
- Спасибо за информацию. Теперь я могу со спокойной совестью идти на казнь.
Коулсон выжидательно на меня поглядел. Если он думает, что я поинтересуюсь, чего ради он таскался на все мои слушания, а теперь еще и в камеру, то не дождется. Понятия не имею, что такого важного я знаю. Но делиться этим с правительством, угробившим Бернарда, я не намерен.
Поняв, что ничего от меня не добьется, Коулсон сменил тактику:
- Мистер Бартон, скажите, вы бы хотели отсюда сбежать?
- Сбежать? Мне это вы предлагаете?
- Не обращайте внимания на условности. Так вот. Мне понравилось ваше поведение на суде. Вас не интересовал приговор. Вы хотели закончить свое дело. Но теперь, когда я назвал вам нужно имя, неужели вы не захотели жить? Вы слишком безучастны к тому, что через несколько дней умрете.
- Я уже умер, - равнодушно сообщил я Коулсону. – Полгода назад, когда Мечник убил Бернарда. А последний гвоздь в мой гроб забил чиновник, сообщивший, что мой брат работал на вас и все эти годы прикрывал меня и от законников и от бандитов.
- Ошибаетесь, мистер Бартон, ваш брат работал на ФБР. Я из другой структуры.
- Это не принципиально.
- Пусть так. Но неужели вам плевать на то, чем он занимался? На дело его жизни?
- Это дело его убило.
- Снова ошибаетесь. Убил его ваш учитель, - он устало вздохнул. – Вы капитулировали, Бартон. Перед самой главной целью вашей никчемной жизни вы сдаетесь, даже не начав. И после этого вы себя считаете хорошим стрелком.
- Я лучший! Слышите, Коулсон, я лучший! – я сам не заметил, как взорвался криком. – И не вам решать, кто я такой и чего стою!
Этот холеный козел смотрел на меня и просто улыбался на этот вопль. Он все-таки нашел мое слабое место.
- Ведь вам есть что терять, мистер Бартон. Жить вы не хотите. Зато хотите снова стрелять. Правда, цели у вас теперь нет. Так почему вы не хотите сбежать и обрести ее вновь?
Я уже справился с гневом и заговорил спокойнее:
- Потому что не хочу бежать. Не хочу менять имя. Пусть меня хоронят под настоящим. А еще я не хочу подводить Рональда. Он хороший человек и неплохо ко мне относится.
Коулсон покосился на стоящего позади него надзирателя. Тот смутился и отошел на пару шагов в сторону.
- Любите вы создавать трудности, Бартон, - он уже дважды обратился ко мне без дурацкой приставки «мистер». – Себе в первую очередь.
- Какой есть, - пробурчал я.
- В таком случае, позвольте распрощаться. Было интересно с вами поговорить. Сожалею, но пожелать ничего хорошего не могу.
- И на том спасибо.
Коулсон развернулся и зашагал к выходу.
* * *
Конечно, я немного лукавлю. Умирать страшно. Когда меня ведут по коридору, я немного жалею, что не сделал сэппуку** над трупом Мечника. Вышло бы в лучших традициях японских самураев.
Комната приведения приговора в исполнение напоминает стоматологический кабинет. С той лишь разницей, что у дантиста вас не фиксируют ремнями в кресле. За стеклянной стеной стоят журналисты, родня мною убитых… и Коулсон. Я киваю ему, он в ответ грустно улыбается.
От последнего слова я отказываюсь. Мне слишком надоело все это, я чувствую себя немыслимо уставшим. Надо мной зачем-то бормочет молитву священник. Я уже и не помню, когда в последний раз молился. В приюте, наверное.
Плюсы казни через смертельную инъекцию очевидны – быстрота и безболезненность. Минусы же.… Первый в отсутствии грамотных исполнителей. Эту процедуру доверяют не профессиональным врачам, а плохо обученным работникам тюрем. И если не повезет, то этот сопляк с дрожащими руками загонит иглу не в вену, а в мышцу. Тогда меня ждет долгая, мучительная агония. Второй минус в позорности такой казни. Унизительно быть усыпленным, словно больное животное. Впрочем, обделаться под себя на электрическом стуле унизительно не меньше.
Однако, я не думаю, что в расстреле или гильотине больше высокой романтики. Я до сих пор помню, как отвратительно воняли внутренности Дюкена. И с каким звуком стрела входит в глазное яблоко.
Меня надежно привязывают к креслу. Чертов сопляк примеряется к шприцу, выбрасывая поршнем немного жидкости. Игла касается локтевого сгиба, холодная, смертоносная. Протыкает тонкую кожу. Кажется, он все-таки попал в вену.
Я закрываю глаза и выдыхаю. Тишина. Жди, Барни, я иду.
Когда грохот двери нагло врывается в сознание, я только морщусь. Когда я открываю глаза и вижу перед собой чернокожего громилу с повязкой на левом глазу, то решаю что сошел с ума или уже умер. Потому что Гектор Холл, он же Кристофер Мердок, тоже чертов ниггер, и получается, он здесь по мою душу.
Иглу убирают от моей руки, и я об этом почти жалею. Мне так хочется покоя, пусть бы и вечного. До слуха обрывками доносятся слова громилы. «Полностью оправдан», «сняты все обвинения», «приказ генерального прокурора», «немедленно освобожден». Куски не складываются в цельную картинку, и я не понимаю, зачем меня вдруг перестают казнить и отвязывают от стула.
Последнее, что успевает зафиксировать рассудок, это невероятный восторг в глазах Коулсона. Затем я мешком валюсь на пол и, наконец, отключаюсь.
* * *
- Представляешь, Клинт, это Фьюри успел в самый последний момент! – Рональд сидел у моей койки и пересказывал мне пропущенные события. – Еще немного и тебя не откачали бы.
Он сообщил, что этот сопляк со шприцом таки успел ввести мне немного техасского коктейля***. Слишком мало для полноценной казни, но вполне достаточно, чтобы качественно вырубить. Я старательно с этим соглашался. Лучше уж так, чем думать, что я упал в обморок от потрясения.
Возвращаться оказалось неожиданно трудно. Когда ты уже распрощался с жизнью, а тебя грубым рывком вернули на место, это даром не проходит. Я никак не мог избавиться от ощущения нереальности произошедшего. Слишком невероятное чудо случилось. Так не бывает. Наверняка об этом дне мне еще будут снится плохие сны.
В палату постучали, и в дверях появилась невозмутимая физиономия Коулсона. За ним зашел будущий герой моих ночных кошмаров – человек с внешностью демона и мой спаситель. Ник Фьюри. Рональд понимающе выскользнул за дверь. Минуту мы таращимся друг на друга. Фьюри изучающее. Я просто не знаю, что сказать. Вопреки всему, что говорят о моей цирковой карьере, я там служил отнюдь не клоуном.
Наконец, этот дьявол прерывает молчание:
- Агент Коулсон был прав, когда сказал о вашей способности создавать непрятности.
Мне нечем на это возразить.
- Бартон, поверьте, было очень сложно убедить свое начальство отменить приговор судьи штата. Раз вы так вцепились в свое имя и дурацкую мораль, мне пришлось импровизировать.
- Я ведь говорил, что рациональнее было устроить побег или подсунуть подставного заключенного, - словно невзначай заметил Коулсон.
Я по-прежнему молчал, не зная что бы такое спросить. Фьюри тем временем продолжил:
- Мне пришлось доказывать, что вы не из мести прикончили двенадцать человек, а просто выполняли мой приказ по устранению опасного бандформирования. Для этого пришлось внести вас в реестр нашей организации задним числом. И формально, вы числитесь у меня на работе уже полгода. Поздравляю с приемом на работу, агент Бартон.
Вот теперь я вообще перестал что-либо понимать.
- Зачем? Что такого важного я знаю, если вы рискуете из-за меня?
Фьюри и Коулсон переглянулись. Последний пожал плечами, словно подтверждая – я же вам говорил.
- Вы знаете, как правильно выстрелить, чтобы попасть в мишень. Мне нужны не ваши знания, Бартон. Мне нужны вы. А моей организации – лучшие работники.
- Тогда почему бы просто не спросить меня?
- И услышать ваш отказ? Будьте откровенны с самим собой, Бартон. Вы бы послали Коулсона. И меня тоже. Но теперь у вас этот финт не прокатит. К тому же, я могу дать вам новую цель. Имейте это в виду.
Я честно спросил себя – отказался бы или нет? И честно ответил – да, отказался бы. Сутки назад я не хотел не то, что жить, шевелиться. А теперь… В голове начало проясняться. И внутри снова зудело желание взять в руки лук.
- Тогда я весь ваш, Фьюри. С потрохами. – я немного раздражен, но все же добавляю, - Только у меня еще есть одно незаконченное дело.
- Думаю, уже нет, - вмешивается Коулсон, - Видите ли, некто Кристофер Мердок был убит в своем доме тремя выстрелами в грудь. Всего сутки спустя после нашего с вами разговора.
Я зло улыбаюсь. Видно, не зря Рональд в тот день грел уши рядом с нами.
Все имеют право на месть.
* * *
Когда-нибудь я задумаюсь, почему так безоговорочно согласился работать на Щ.И.Т.. И не была ли вся моя казнь одной большой постановкой, призванной выбить у меня это согласие. Ведь я уже буду знать, что Фьюри склонен к некоторой театральности и манипуляциям. Но потом Бартон-должник заткнет Бартона-параноика и я продолжу стрелять в указанные цели.
_____________________________________________________________
* Стихи авторские, писанные давно, в пору депрессии.
** Сэппуку – синоним слова харакири.
*** Техасский коктейль – смесь тиопентала натрия, павулона и хлорида калия. Применяется при смертной казни.
URL записиФэндом: Marvel Comics, Мстители / The Avengers (2012) (кроссовер)
Персонажи: Клинт Бартон, Фил Коулсон, Ник Фьюри
Рейтинг: R
Жанры: Джен, Драма, Психология, Философия, POV
Размер: Мини, 8 страниц, 1 часть
Статус: закончен
Описание:
История того, как Клинт Бартон оказался в Щ.И.Т. и познакомился с Фьюри и Коулсоном. Немного переживаний, сомнений и воспоминаний на грани смерти.
Камера тесная, пятьдесят квадратных футов. И половину этой площади занимает койка. В одном углу унитаз и раковина, в другом – стол и стул. Вот и все удобства. Одна из стен – сплошная решетка. За ней видны остальные пять камер – три напротив, еще две по бокам. Все они, кроме моей собственной, пусты. Не то что бы я единственный заключенный в тюрьме, нет. Просто кроме меня в отделении для смертников никого нет.
* * *
- Клинтон Френсис Бартон, вы обвиняетесь в убийстве двенадцати человек, убийстве третьей степени с применением методов особой жестокости, разбойном нападении, покушении на убийство….
Список длинный, и я его не слушаю. Мой адвокат мне потом расскажет, если понадобится. Меня интересует лишь самые первые слова судьи – про двенадцать человек.
- …и приговариваетесь к смертной казни посредством смертельной инъекции. Приговор будет приведен в исполнение в течение месяца.
Это все тоже не сюрприз. Ничего другого с моим списком достижений мне и не светило. Я жду, когда эта занудная сука заткнется и даст мне слово. Нет, никакого уважения к суду я не испытываю. Просто я не люблю перебивать. И не люблю, когда меня перебивают.
Зал суда не то что бы забит под завязку, но относительно полон. Разумеется, не каждый день тут судят маньяков и тем более, не каждый процесс доходит до казни. Взбаламутил я это болото, ничего не скажешь.
- Бартон, у вас есть, что сказать суду?
Я немного медлю. Она этого не замечает. Может, уже привыкла.
- Да, ваша честь. Есть вопрос.
- Задавайте, - устало кивает она.
- Кто?
читать дальше- Простите? – ни судья, ни прокурор не понимают о чем я.
- Кто тринадцатый? – поясняю я. – Вы сказали, что меня обвиняют в убийстве двенадцати человек. Я же прекрасно помню, что их было тринадцать. И потому мой вопрос – кто? Кого я не добил?
Первые пару секунд все молчат. Судья от недоумения, прокурор от злости, присяжные от возмущения. По крайней мере, лица у всех соответствующие. Мой адвокат не удивляется. За три месяца процесса я и не такое выкидывал. Среди зрителей поднялся небольшой гвалт, в основном в секторе прессы.
- Протестую, ваша честь! – просыпается прокурор, - Подсудимый не имеет права на получение подобной информации!
Я сижу и терпеливо жду. Судья, наконец, приходит в себя.
- Подсудимый, вам мало того, что вы уже натворили? Зачем вам имя выжившего?
- Не люблю незавершенных дел.
Шум в зале резко вырос на добрый десяток децибел. Да я так их до скандала доведу. Мной овладевает злое веселье.
Один из зрителей смотрит на меня с нескрываемым интересом. Я его помню. Он сидел на всех слушаниях по моему делу. Внешность невозмутимого банковского работника в деловом костюме. Но его выдают слишком широкие плечи и четкие, уверенные жесты. Нет, он далеко не клерк, хоть и прикидывается. Он понимает, что я его заметил, и едва заметно улыбается.
Мой адвокат тем временем спорит с прокурором и судьей по поводу этого чертова имени. Пусть спорит. Я хочу знать, кого не добил.
* * *
В отделении для смертников пусто и одиноко. Это совсем не значит, что я умираю от скуки. С развлечениями тут туговато, но зато мой надзиратель, Рональд, отличный парень и относится ко мне куда лучше судьи и присяжных. Иногда мы с ним сидим и подолгу разговариваем о всякой ерунде – ему тоже нечем себя занять.
От него я узнал, что население разделилось на два лагеря по отношению ко мне. Одни считают меня уродом и убийцей, и казнь – лучшее, что может меня ждать. Другие, напротив, думают, что я сделал доброе дело, истребив шайку бандитов, которых неизвестно как земля носила. Мне, если честно, плевать и на тех и на других. Общественное мнение в моем случае ничего не решает. К тому же, я старался не для похвалы или порицания.
Впрочем, банда Дюкена действительно была сборищем отморозков – это факт. Я избавил мир от нескольких убийц и наркоторговцев. Барни мог бы мной гордиться, я почти пошел по его стопам.
Рональд был на той стороне, что одобряла мои действия. В этом мне определенно повезло. Будь он в стане «врага», мое пребывание здесь превратилось бы в сущий ад. А так – вполне сносное существование. Не номер люкс, но мне приходилось жить и в более гадких условиях. Я даже уговорил Рональда притащить мне гитару. Он поначалу отказывался, отмахиваясь от меня тюремными правилами.
Тогда я выдал свой основной аргумент. Я ведь не могу взять в руки свой лук со стрелами. Что лук, мне даже банальный дротик не дадут. А мне до безумия хотелось подержать хоть что-то, отдаленно напоминающее оружие с тетивой. Рональд молча выслушал меня и ушел. Когда на следующее утро я проснулся, то обнаружил его у двери моей камеры со стулом в одной руке и потрепанной гитарой в другой. Он поставил условие. Я получаю возможность играть, сколько влезет, а взамен рассказываю, как перестрелял из лука Банду Мечника.
На мой закономерный вопрос, на хрена ему такое знание, он пожал плечами и сказал, что раз не может перебить их лично, так хоть послушает от того, кто это сделал. Оказалось, что его сын имел неприятности с этими психами. И Рональд хотел знать, как именно и в какой последовательности я их уничтожил.
Особой кровожадности я в нем не заметил. И подумав, согласился. Все имеют право на месть.
* * *
Разумеется, ни прокурор ни судья не соглашаются выдавать мне информацию. Я мрачно шучу, что мне отказывают в последнем желании. Зал смеется. Стервятники.
Адвокат с кислой миной подходит к моей клетке.
- Бартон, к чему была эта провокация? Вы ведь могли спросить у меня позже.
- А у вас есть эти данные?
- Нет. И мне бы их и раньше не выдали, а теперь тем более.
Я терпеливо жду продолжения.
- Я могла бы запросить список убитых. И вы бы сами решили, кого в нем не хватает. А теперь прокурор потребует закрыть доступ и к этой информации тоже.
Мы оба не говорим о том, что меня только что приговорили. Она едва ли не с начала процесса с этим смирилась. Я иного исхода просто не ждал. Она далеко не дура. И даже неплохой специалист. Но меня она недолюбливает. Не из-за дюжины упокоенных мной отморозков, нет. Из-за срыва собственной карьеры. Мое дело с самого начала было безнадежным. Кому нужен адвокат, у которого клиент отправился в камеру смертников?
Она еще что-то говорит, но я уже не слушаю. К моей клетке приближается тот самый парень с внешностью клерка и повадками наемного убийцы. Видимо, он подходит слишком близко, и мои соглятаи преграждают ему путь. Он словно этого и ждет. Отточенным движением вынимает удостоверение, наслаждается замешательством на лицах охраны и уже беспрепятственно подходит ко мне. Адвокат мгновенно оценивает ситуацию и ретируется. Она, что, его знает?
- Мне понравился ваш демарш, мистер Бартон.
Я молчу, мне плевать, что ему там могло понравится.
- Ваши слова про незавершенные дела, это было искренне? Или вы просто хотели покрасоваться?
Мне тоже становится интересно.
- Было бы обидно уходить, зная, что не закончил то, из-за чего тебя сюда упекли и в скором времени казнят. Вы не находите?
Он медленно кивает.
- Меня зовут Фил Коулсон. Я правительственный агент. Из своих
- Я уже оценил, - хмуро вспоминаю ошарашенных охранников и сбежавшего адвоката. - Мне представляться смысла не имеет.
- Знаете, я мог бы узнать через свои каналы нужное вам имя.
- Но ведь просто так вы этого делать не станете? Вам что-то будет нужно взамен.
- Мистер Бартон, ну что можно потребовать у приговоренного к казни?
- Без понятия. Информацию, может быть.
У него на лице появляется странное выражение. Словно я сказал глупость, в то же время не лишенную смысла. А еще он понимает, что я отказываюсь сотрудничать.
- Коулсон, у меня есть еще целый месяц, что бы выяснить это самому.
- Находясь в камере? Не смешите, мистер Бартон. К тому же, - скучнеет он, - судья сказал не «через месяц», а «в течение месяца». Чувствуете разницу? Вас могут казнить и завтра.
* * *
Стрелять из лука меня научил Трикшот. Играть на гитаре тоже. Он вообще был хорошим учителем. Жаль, человеком плохим.
Когда он впервые увидел, как я пытаюсь освоить инструмент, то лишь посмеялся и заметил, что мне не стоит доверять вещей, имеющих больше одной струны. Я в ответ огрызнулся, сказав, что и из лука когда-то стрелять не умел. Он помолчал, затем отобрал гитару и начал показывать, как правильно.
И теперь, когда моими зрителями остались лишь пустые камеры, мне не стыдно за свою игру. Насчет слов песни, правда, сказать этого не могу.
Когда тебя поставят к стенке,
Когда они взведут курки,
Не верь, что видишь старый фильм на кинопленке,
И не ищи к себе протянутой руки.
И не пытайся ненавидеть палачей,
Смотреть, кто именно в тебя стрелял.
Их отличает от тебя лишь флага цвет и звон цепей,
Той стороны, с которой ты стоял.
- А я думал, вас не расстреливать будут, а вкатят смертельную дозу павунола.
Коулсон подошел незаметно, я даже не заметил, как лязгнули замки на дверях в отделение.
- Романтично петь о том, как тебя усыпят, словно бешеного пса, у меня не получается. Я не настолько псих.
- Насколько я знаю, вы вообще не псих. Читал заключение местного психиатра, - поясняет он. – Все убийства вы совершили, вполне сознавая, что творите. И властям сдались без всякого сопротивления, добровольно. И вели себя все эти месяцы вполне адекватно.
Я ничего не сказал на это, лишь продолжил перебирать струны.
- Вот только способ вашей расправы заставляет задуматься. Стрела в левый глаз – это довольно экзотично.
- По-другому не умею.
- Серьезно? А как насчет Жака Дюкена? Вскрыть еще живому человеку нутро, а потом отсечь голову. Запись ваших подвигов я тоже видел. Смотрелось довольно впечатляюще.
Коулсон с нескрываемым интересом ждал, что я на это скажу. Рональд позади него тоже, хотя уже слышал раза три.
- Это была месть.
- О причинах я наслышан. Я знаю, что Дюкен убил вашего брата похожим способом.
Мне бы понравился его цинизм, если бы речь не шла о Барни.
- Вы не поняли, Коулсон. Это была не только месть за моего брата, - я пытался подобрать подходящие слова. – Это была месть за предательство учителем своего ученика. Именно Мечник научил меня владеть холодным оружием. Вот и поплатился.
- Однако какие библейские страсти бушуют в таком захолустье. Стрелять из лука, вас, по-видимому, учил другой человек?
Я не ответил и продолжил наигрывать свою песню.
И поверни сегодня солнце на восток,
И время против стрелки - вспять,
Ты не узнаешь, кто получит от судьбы плевок,
Кому стоять у стенки, а кому - стрелять.
Вдохни поглубже и закрой глаза -
Инверсия не изменяет сути.
Сегодня смерти повезет не одного забрать,
А всех, кто выбрать знамя не забудет...*
- Слова вы придумали? – спросил Коулсон, когда я умолк.
Я вяло кивнул.
- Выступать на Дне Независимости я бы вас не выпустил. Чересчур провокационно, - он одобрительно улыбнулся, - А вот для души – очень даже.
Ну, надо же, мои нескладные вирши понравились этому сухарю. Жаль, не успею издать поэтический сборник.
- Мистер Бартон, я назову вам нужно имя без всяких условий. Просто, чтоб вы не мучились. Выжившего зовут Гектор Холл, он ближайший помощник… вернее, был ближайшим помощником Дюкена. Если вы помните, в него вы стреляли последним.
- И видимо, схалтурил.
- Возможно, - не стал спорить Коулсон, - Вас не в чем винить, Ведь вы пришли за Мечником и не могли дать ему уйти.
- И что с ним теперь? - спросил я, имею в виду Холла.
- Попал под программу защиты свидетелей. Его подлечили и отправили в Оклахому под другим именем. Судить его не стали за недостаточностью улик.
Я сильнее нужного стиснул гитару, и струны жалобно тренькнули. Рональд позади Коулсона ощутимо напрягся.
- Что за имя?
Коулсон не спешил с ответом. Я был готов оторвать кусок грифа и метнуть в его невозмутимую физиономию. Я бы попал, несомненно. Останавливало меня лишь самообладание, привитое Трикшотом.
- Что за имя, Коулсон?
- Теперь его зовут Кристофер Мердок. Живет в городке под названием Догтаун.
- Спасибо за информацию. Теперь я могу со спокойной совестью идти на казнь.
Коулсон выжидательно на меня поглядел. Если он думает, что я поинтересуюсь, чего ради он таскался на все мои слушания, а теперь еще и в камеру, то не дождется. Понятия не имею, что такого важного я знаю. Но делиться этим с правительством, угробившим Бернарда, я не намерен.
Поняв, что ничего от меня не добьется, Коулсон сменил тактику:
- Мистер Бартон, скажите, вы бы хотели отсюда сбежать?
- Сбежать? Мне это вы предлагаете?
- Не обращайте внимания на условности. Так вот. Мне понравилось ваше поведение на суде. Вас не интересовал приговор. Вы хотели закончить свое дело. Но теперь, когда я назвал вам нужно имя, неужели вы не захотели жить? Вы слишком безучастны к тому, что через несколько дней умрете.
- Я уже умер, - равнодушно сообщил я Коулсону. – Полгода назад, когда Мечник убил Бернарда. А последний гвоздь в мой гроб забил чиновник, сообщивший, что мой брат работал на вас и все эти годы прикрывал меня и от законников и от бандитов.
- Ошибаетесь, мистер Бартон, ваш брат работал на ФБР. Я из другой структуры.
- Это не принципиально.
- Пусть так. Но неужели вам плевать на то, чем он занимался? На дело его жизни?
- Это дело его убило.
- Снова ошибаетесь. Убил его ваш учитель, - он устало вздохнул. – Вы капитулировали, Бартон. Перед самой главной целью вашей никчемной жизни вы сдаетесь, даже не начав. И после этого вы себя считаете хорошим стрелком.
- Я лучший! Слышите, Коулсон, я лучший! – я сам не заметил, как взорвался криком. – И не вам решать, кто я такой и чего стою!
Этот холеный козел смотрел на меня и просто улыбался на этот вопль. Он все-таки нашел мое слабое место.
- Ведь вам есть что терять, мистер Бартон. Жить вы не хотите. Зато хотите снова стрелять. Правда, цели у вас теперь нет. Так почему вы не хотите сбежать и обрести ее вновь?
Я уже справился с гневом и заговорил спокойнее:
- Потому что не хочу бежать. Не хочу менять имя. Пусть меня хоронят под настоящим. А еще я не хочу подводить Рональда. Он хороший человек и неплохо ко мне относится.
Коулсон покосился на стоящего позади него надзирателя. Тот смутился и отошел на пару шагов в сторону.
- Любите вы создавать трудности, Бартон, - он уже дважды обратился ко мне без дурацкой приставки «мистер». – Себе в первую очередь.
- Какой есть, - пробурчал я.
- В таком случае, позвольте распрощаться. Было интересно с вами поговорить. Сожалею, но пожелать ничего хорошего не могу.
- И на том спасибо.
Коулсон развернулся и зашагал к выходу.
* * *
Конечно, я немного лукавлю. Умирать страшно. Когда меня ведут по коридору, я немного жалею, что не сделал сэппуку** над трупом Мечника. Вышло бы в лучших традициях японских самураев.
Комната приведения приговора в исполнение напоминает стоматологический кабинет. С той лишь разницей, что у дантиста вас не фиксируют ремнями в кресле. За стеклянной стеной стоят журналисты, родня мною убитых… и Коулсон. Я киваю ему, он в ответ грустно улыбается.
От последнего слова я отказываюсь. Мне слишком надоело все это, я чувствую себя немыслимо уставшим. Надо мной зачем-то бормочет молитву священник. Я уже и не помню, когда в последний раз молился. В приюте, наверное.
Плюсы казни через смертельную инъекцию очевидны – быстрота и безболезненность. Минусы же.… Первый в отсутствии грамотных исполнителей. Эту процедуру доверяют не профессиональным врачам, а плохо обученным работникам тюрем. И если не повезет, то этот сопляк с дрожащими руками загонит иглу не в вену, а в мышцу. Тогда меня ждет долгая, мучительная агония. Второй минус в позорности такой казни. Унизительно быть усыпленным, словно больное животное. Впрочем, обделаться под себя на электрическом стуле унизительно не меньше.
Однако, я не думаю, что в расстреле или гильотине больше высокой романтики. Я до сих пор помню, как отвратительно воняли внутренности Дюкена. И с каким звуком стрела входит в глазное яблоко.
Меня надежно привязывают к креслу. Чертов сопляк примеряется к шприцу, выбрасывая поршнем немного жидкости. Игла касается локтевого сгиба, холодная, смертоносная. Протыкает тонкую кожу. Кажется, он все-таки попал в вену.
Я закрываю глаза и выдыхаю. Тишина. Жди, Барни, я иду.
Когда грохот двери нагло врывается в сознание, я только морщусь. Когда я открываю глаза и вижу перед собой чернокожего громилу с повязкой на левом глазу, то решаю что сошел с ума или уже умер. Потому что Гектор Холл, он же Кристофер Мердок, тоже чертов ниггер, и получается, он здесь по мою душу.
Иглу убирают от моей руки, и я об этом почти жалею. Мне так хочется покоя, пусть бы и вечного. До слуха обрывками доносятся слова громилы. «Полностью оправдан», «сняты все обвинения», «приказ генерального прокурора», «немедленно освобожден». Куски не складываются в цельную картинку, и я не понимаю, зачем меня вдруг перестают казнить и отвязывают от стула.
Последнее, что успевает зафиксировать рассудок, это невероятный восторг в глазах Коулсона. Затем я мешком валюсь на пол и, наконец, отключаюсь.
* * *
- Представляешь, Клинт, это Фьюри успел в самый последний момент! – Рональд сидел у моей койки и пересказывал мне пропущенные события. – Еще немного и тебя не откачали бы.
Он сообщил, что этот сопляк со шприцом таки успел ввести мне немного техасского коктейля***. Слишком мало для полноценной казни, но вполне достаточно, чтобы качественно вырубить. Я старательно с этим соглашался. Лучше уж так, чем думать, что я упал в обморок от потрясения.
Возвращаться оказалось неожиданно трудно. Когда ты уже распрощался с жизнью, а тебя грубым рывком вернули на место, это даром не проходит. Я никак не мог избавиться от ощущения нереальности произошедшего. Слишком невероятное чудо случилось. Так не бывает. Наверняка об этом дне мне еще будут снится плохие сны.
В палату постучали, и в дверях появилась невозмутимая физиономия Коулсона. За ним зашел будущий герой моих ночных кошмаров – человек с внешностью демона и мой спаситель. Ник Фьюри. Рональд понимающе выскользнул за дверь. Минуту мы таращимся друг на друга. Фьюри изучающее. Я просто не знаю, что сказать. Вопреки всему, что говорят о моей цирковой карьере, я там служил отнюдь не клоуном.
Наконец, этот дьявол прерывает молчание:
- Агент Коулсон был прав, когда сказал о вашей способности создавать непрятности.
Мне нечем на это возразить.
- Бартон, поверьте, было очень сложно убедить свое начальство отменить приговор судьи штата. Раз вы так вцепились в свое имя и дурацкую мораль, мне пришлось импровизировать.
- Я ведь говорил, что рациональнее было устроить побег или подсунуть подставного заключенного, - словно невзначай заметил Коулсон.
Я по-прежнему молчал, не зная что бы такое спросить. Фьюри тем временем продолжил:
- Мне пришлось доказывать, что вы не из мести прикончили двенадцать человек, а просто выполняли мой приказ по устранению опасного бандформирования. Для этого пришлось внести вас в реестр нашей организации задним числом. И формально, вы числитесь у меня на работе уже полгода. Поздравляю с приемом на работу, агент Бартон.
Вот теперь я вообще перестал что-либо понимать.
- Зачем? Что такого важного я знаю, если вы рискуете из-за меня?
Фьюри и Коулсон переглянулись. Последний пожал плечами, словно подтверждая – я же вам говорил.
- Вы знаете, как правильно выстрелить, чтобы попасть в мишень. Мне нужны не ваши знания, Бартон. Мне нужны вы. А моей организации – лучшие работники.
- Тогда почему бы просто не спросить меня?
- И услышать ваш отказ? Будьте откровенны с самим собой, Бартон. Вы бы послали Коулсона. И меня тоже. Но теперь у вас этот финт не прокатит. К тому же, я могу дать вам новую цель. Имейте это в виду.
Я честно спросил себя – отказался бы или нет? И честно ответил – да, отказался бы. Сутки назад я не хотел не то, что жить, шевелиться. А теперь… В голове начало проясняться. И внутри снова зудело желание взять в руки лук.
- Тогда я весь ваш, Фьюри. С потрохами. – я немного раздражен, но все же добавляю, - Только у меня еще есть одно незаконченное дело.
- Думаю, уже нет, - вмешивается Коулсон, - Видите ли, некто Кристофер Мердок был убит в своем доме тремя выстрелами в грудь. Всего сутки спустя после нашего с вами разговора.
Я зло улыбаюсь. Видно, не зря Рональд в тот день грел уши рядом с нами.
Все имеют право на месть.
* * *
Когда-нибудь я задумаюсь, почему так безоговорочно согласился работать на Щ.И.Т.. И не была ли вся моя казнь одной большой постановкой, призванной выбить у меня это согласие. Ведь я уже буду знать, что Фьюри склонен к некоторой театральности и манипуляциям. Но потом Бартон-должник заткнет Бартона-параноика и я продолжу стрелять в указанные цели.
_____________________________________________________________
* Стихи авторские, писанные давно, в пору депрессии.
** Сэппуку – синоним слова харакири.
*** Техасский коктейль – смесь тиопентала натрия, павулона и хлорида калия. Применяется при смертной казни.
@темы: (с)пертое, фикрайтерское