So open your eyes.
Очень нравится этот кусочек из своего поста. Сохраню на память.)Ей лет шесть, и она забилась в угол за кресло. Над ней нависает мужчина с красным от ярости лицом и орет, занося руку с зажатым в той ремнем.
- Паршивка! Сколько раз тебе говорить не общаться с этими паршивыми ирландскими выродками?!
Ей страшно, очень страшно – руки знакомо саднит, их уже коснулся прочный кожаный ремень. И отчаянно щиплет в глазах – не от боли, от обиды. Она ведь ничего такого не делала, просто выполнила просьбу так некстати приболевшей соседки и занесла семье О’Конелл собранную той корзину, получив в награду кусок потрясающе вкусного пирога с черникой.
Но пытаться объяснить что-либо папочке, когда тот в таком состоянии, она не пытается, знает слишком хорошо, что бесполезно.
Ремень взлетает в воздух, с противным свистом вспарывая воздух, Мэри зажмуривается, потому что когда смотришь, становится страшнее…
…А когда открывает глаза, то обнаруживает себя в больнице. Со сломанной ногой. И ей уже не шесть, а много больше.
Костыли стоят, аккуратно прислоненные к тумбочке у кровати, и девочка, оглядевшись и убедившись, что одна в палате, со вздохом садится и, немного неловко спустив закованную в гипс ногу вниз, дотягивается до тех.
Она знает, куда идти – этажом ниже в одной из палат находится мальчик. И она обещала зайти, а свои обещания надо выполнять, это Мэри давно для себя решила.
Звонко хлопнув себя по лбу, она выуживает из-под подушки пакетик немного подтаявших конфет и, неловко сжав тот вместе с листочком, на котором несколько часов крупными печатными буквами выводила свой адрес, направляется в такой недалекий, но трудный путь…
…Чтобы, толкнув дверь нужной палаты, удивленно присвистнуть, проводя рукой по только-только начавшим отрастать после армии волосам. Ей около двадцати, и она узнает этот залитый солнечным светом холл с искусно подобранными картинами на стенах.
Она не задается вопросом, что делает тут, почему все так странно – все кажется вполне логичным и верным. Правильным.
Стеклянные двери кафетерия плавно разъезжаются в стороны, пропуская Марию внутрь. А она, даже не взяв ничего, уверенно направляется к сидящей за одним из столиков девушке на пару-тройку лет моложе ее самой.
- Привет, - улыбается той Хилл, приземляясь на соседний стул. – Не возражаешь?
Где-то за спиной что-то разбивается, и Мари оглядывается, ища источник звука…
… А когда поворачивает голову к своей собеседнице, то уже ничуть не удивляется, обнаружив на месте той собеседника. Белокурого парня с внимательно-понимающим взглядом.
Тот мягко улыбается, складывая перед собой руки ладонь к ладони, и наклоняет голову, приветствуя ее.
- Привет, - хрипло отзывается девушка, машинально поправляя челку.
- Встретить прекрасную женщину – будто глотнуть морозного воздуха на рассвете. Освежает на весь день, - звучит в ответ, и она тихо смеется, опуская голову, разглядывая стоящую перед ней чашечку с матэ. И тирамису. Задаваться вопросом, откуда те, она не желает, так, отмечает для себя, что обслуживание здесь по высшему классу.
И так знакомо ее трясет, что Мария не сомневается, кого увидит, когда поднимет взгляд. Когда сможет оторвать его от этой чертовой изящной фарфоровой чашечки. Только не выходит – она точно залипла. Только трясет все сильнее.
А потом гремит взрыв. И все исчезает в пышущей жаром темноте.
- Паршивка! Сколько раз тебе говорить не общаться с этими паршивыми ирландскими выродками?!
Ей страшно, очень страшно – руки знакомо саднит, их уже коснулся прочный кожаный ремень. И отчаянно щиплет в глазах – не от боли, от обиды. Она ведь ничего такого не делала, просто выполнила просьбу так некстати приболевшей соседки и занесла семье О’Конелл собранную той корзину, получив в награду кусок потрясающе вкусного пирога с черникой.
Но пытаться объяснить что-либо папочке, когда тот в таком состоянии, она не пытается, знает слишком хорошо, что бесполезно.
Ремень взлетает в воздух, с противным свистом вспарывая воздух, Мэри зажмуривается, потому что когда смотришь, становится страшнее…
…А когда открывает глаза, то обнаруживает себя в больнице. Со сломанной ногой. И ей уже не шесть, а много больше.
Костыли стоят, аккуратно прислоненные к тумбочке у кровати, и девочка, оглядевшись и убедившись, что одна в палате, со вздохом садится и, немного неловко спустив закованную в гипс ногу вниз, дотягивается до тех.
Она знает, куда идти – этажом ниже в одной из палат находится мальчик. И она обещала зайти, а свои обещания надо выполнять, это Мэри давно для себя решила.
Звонко хлопнув себя по лбу, она выуживает из-под подушки пакетик немного подтаявших конфет и, неловко сжав тот вместе с листочком, на котором несколько часов крупными печатными буквами выводила свой адрес, направляется в такой недалекий, но трудный путь…
…Чтобы, толкнув дверь нужной палаты, удивленно присвистнуть, проводя рукой по только-только начавшим отрастать после армии волосам. Ей около двадцати, и она узнает этот залитый солнечным светом холл с искусно подобранными картинами на стенах.
Она не задается вопросом, что делает тут, почему все так странно – все кажется вполне логичным и верным. Правильным.
Стеклянные двери кафетерия плавно разъезжаются в стороны, пропуская Марию внутрь. А она, даже не взяв ничего, уверенно направляется к сидящей за одним из столиков девушке на пару-тройку лет моложе ее самой.
- Привет, - улыбается той Хилл, приземляясь на соседний стул. – Не возражаешь?
Где-то за спиной что-то разбивается, и Мари оглядывается, ища источник звука…
… А когда поворачивает голову к своей собеседнице, то уже ничуть не удивляется, обнаружив на месте той собеседника. Белокурого парня с внимательно-понимающим взглядом.
Тот мягко улыбается, складывая перед собой руки ладонь к ладони, и наклоняет голову, приветствуя ее.
- Привет, - хрипло отзывается девушка, машинально поправляя челку.
- Встретить прекрасную женщину – будто глотнуть морозного воздуха на рассвете. Освежает на весь день, - звучит в ответ, и она тихо смеется, опуская голову, разглядывая стоящую перед ней чашечку с матэ. И тирамису. Задаваться вопросом, откуда те, она не желает, так, отмечает для себя, что обслуживание здесь по высшему классу.
И так знакомо ее трясет, что Мария не сомневается, кого увидит, когда поднимет взгляд. Когда сможет оторвать его от этой чертовой изящной фарфоровой чашечки. Только не выходит – она точно залипла. Только трясет все сильнее.
А потом гремит взрыв. И все исчезает в пышущей жаром темноте.
@темы: ролевое, форумное, Marvel, Maria Hill