So open your eyes.
В тишине и пустоте, в абсолютном Ничто и Нигде мы - существовали. Я - и мои сестры и братья. Такие схожие - и в то же время разные, словно семь частей одного целого, - или же семь кривых его отражений. Мне было... Скучно. Но - в какой-то момент все изменилось. Не сразу поняла я, что происходит. Не понимала, пока передо мной не появилась Она.
- Глупая, - рассмеялась она. Хрустальный смех ее звучал непривычно для меня. - Неужто ты боишься меня?
Я не боялась, ни капли. Страх? Что это? Я не знала.
Госпожа рассмеялась. Огнем вспыхнули ее очи - и я словно утратила себя, будто кто-то повернул невидимый рычаг, гася мою Сущность. Очнулась я в ногах Хозяйки, полулежавшей на роскошной оттоманке, - нагая, но ничуть этого не смущающаяся. Ибо неведом мне стыд - как и всем моим братьям и сестрам. Она, задумчиво перебирая мои волосы, промолвила.
- Знаешь ли ты, в чем твоя сила?
Я - прислушалась к себе. И поняла, что да, знаю. Я - чем-то схожая с братом своим Похотью, что будил в душах смертных вожделение, жаждала заставить их испытывать одно - стремление усладить свое чрево. Диковинными ли блюдами, или дорогими и обильными, а может, редчайшими сортами вин, - неважно. Важным было заставить их забыть о том, что существует что-то помимо стремления набить вкусной едой животы, кроме преклонения перед собственным желудком.
Люди... Временами мне казалось, что они без малейших усилий с моей стороны бросаются в мои объятья. Много ли времени нужно, чтобы нашептать парочке придворных поваров рецепты изысканнейших, восхитительнейших яств и получить ненужные мне медяки? Немного, совсем.
Сложнее было с бедняками - живя в бедности, они не имели возможности питаться... Нормально. А еще и эти отродья-священники, что проповедывали воздержание, что материальное неважно, что Тело - это ерунда, важнее Душа. Ох, как же люто я ненавидела их - и по мере своих сил, медленно, неторопливо - но развращала их, одного за другим. Осторожно, исподволь. Ибо понимала, что они подобны пастухам, пасут свою паству. А эти овцы лишь послушно блеяли и покорно бежали, куда им указывали. И нам всем следовало - стать главными, надзирателями стада людишек.
И я старалась, нашептывая смертным о том, что нет ничего важнее Еды, что лишь Культ Еды имеет ценность в этом насквозь материальном мире.
Ведь... Чревоугодие возжигает похоть - избыток пищи этому способствует. Похоть же ведет к падению. А падение - это как раз то, что требовалось возлюбленной Госпоже нашей.
- Глупая, - рассмеялась она. Хрустальный смех ее звучал непривычно для меня. - Неужто ты боишься меня?
Я не боялась, ни капли. Страх? Что это? Я не знала.
Госпожа рассмеялась. Огнем вспыхнули ее очи - и я словно утратила себя, будто кто-то повернул невидимый рычаг, гася мою Сущность. Очнулась я в ногах Хозяйки, полулежавшей на роскошной оттоманке, - нагая, но ничуть этого не смущающаяся. Ибо неведом мне стыд - как и всем моим братьям и сестрам. Она, задумчиво перебирая мои волосы, промолвила.
- Знаешь ли ты, в чем твоя сила?
Я - прислушалась к себе. И поняла, что да, знаю. Я - чем-то схожая с братом своим Похотью, что будил в душах смертных вожделение, жаждала заставить их испытывать одно - стремление усладить свое чрево. Диковинными ли блюдами, или дорогими и обильными, а может, редчайшими сортами вин, - неважно. Важным было заставить их забыть о том, что существует что-то помимо стремления набить вкусной едой животы, кроме преклонения перед собственным желудком.
Люди... Временами мне казалось, что они без малейших усилий с моей стороны бросаются в мои объятья. Много ли времени нужно, чтобы нашептать парочке придворных поваров рецепты изысканнейших, восхитительнейших яств и получить ненужные мне медяки? Немного, совсем.
Сложнее было с бедняками - живя в бедности, они не имели возможности питаться... Нормально. А еще и эти отродья-священники, что проповедывали воздержание, что материальное неважно, что Тело - это ерунда, важнее Душа. Ох, как же люто я ненавидела их - и по мере своих сил, медленно, неторопливо - но развращала их, одного за другим. Осторожно, исподволь. Ибо понимала, что они подобны пастухам, пасут свою паству. А эти овцы лишь послушно блеяли и покорно бежали, куда им указывали. И нам всем следовало - стать главными, надзирателями стада людишек.
И я старалась, нашептывая смертным о том, что нет ничего важнее Еды, что лишь Культ Еды имеет ценность в этом насквозь материальном мире.
Ведь... Чревоугодие возжигает похоть - избыток пищи этому способствует. Похоть же ведет к падению. А падение - это как раз то, что требовалось возлюбленной Госпоже нашей.